30.06.2018
«Макбет» – ГРАН-ПРИ фестиваля «Голоса истории»
Вологодскую маску – ГРАН-ПРИ фестиваля «Голоса истории» – нынче отдали мы Сергею Федотову.
Сергей Федотов ворвался в историческое пространство Вологодского кремля, дерзко и высоко взметнув фестивальную планку. «Голоса истории» в историко-архитектурном ансамбле Консисторского двора, когда справа над сценой нависает стройная громада Софии, когда в полночь бьют 12 раз часы на Колокольне Крестовоздвиженской церкви, когда под ногами камни, отполированные ходоками, молитвенниками, монахами, купцами, губернаторами и любопытствующими, – тогда все это вот так взять, объять и вобрать в спектакль сложно. Очень сложно.
Сергей Федотов и театр «У Моста» смог. Он заранее начал своего шекспировского «Макбета» вписывать в новое пространство. Еще в Перми. А потом упрямо сидел и смотрел все спектакли коллег, которые играли до него.
Геометрия построений в живой архитектурной среде для всякого спектакля – задача первейшая. Конечно, можно просто «прислонить» спектакль к древней кремлевской стене и полагать это достаточным. Мол, спектакль «приложен к своему месту» (как говаривал простак Митрофанушка). А вторая режиссерская стратегия – это как раз вживление спектакля в ту среду, к которой надо прислушаться. Все помнят спектакль «Ксения Петербургская» Валерия Фокина на XII вологодском фестивале, который начался после сильнейшего дождя – мокрые песок и сцена-помост добавили к существованию актера задачу реального физического страдания, когда мокрый костюм прилипал к мокрому голому телу… Спектакль «Святая обитель» Вологодской драмы в постановке Зураба Нанобашвили на XIII фестивале «Голосов истории» тоже активно проявлял свою художественную геометрию.
Театр «У Моста» играл в условиях благоволения стихий. Ни дождь, ни ветер не мешали живому огню факелов, дымам, напускающим страху на публику и набрасывающему на спектакль сфумато, смягчающего очертания фигур, передающего ощущение окутываемости, обволакиваемости воздухом истории.
Сергей Федотов понял, кажется, сразу (хотя опыт переноса спектакля из сцены-коробки в открытую среду для него нов), – понял, что надо строить не пространство мизансцены, а пространство картины. На нашем XIV фестивале «Голоса истории» это удалось в наибольшей степени совершенства только ему (хотя отменно был сыгран и «Ардалион» Ереванского государственного театра пантомимы, не вошедший в конкурс).
Система пространства «Макбета» должна была «играть» столь же ярко, как и федотовские артисты, а потому он поставил декорацию так, что огромные двери замкового пространства открывались буквально «в глубину веков» – так создавалось глубокое пространство. Толщи веков. Земная поверхность и купол неба над спектаклем сомкнулись – встретились на линии горизонта, то есть сошлись в героях. Недвижимо и мощно стояла разноуровневая декорация, а казалось, что мы видим повороты плоскостей – это обеспечивали актеры, которые часто были размещены в профиль (как на египетском рисунке), были «распластаны» в спектакле в эффектных позах, в сценах сражений и дуэлей, а в сценах пира смотрелись высеченными горельефами из камней истории. Что ни говори, а зрелищность Театра пространства – принцип первейший! Но и живая архитектурная среда Консисторского двора все делала подвижным – стоило только взор увести вверх или в сторону.
Да, пришлось категорически ужать спектакль. Ужать для того, чтобы он распрямился как пружина на наших глазах.
Они сыграли «Макбета» как высвобождение зла – но высвобождение его возможно только через проникновение в человека. И тогда он становится одержимым – как Макбет одержим злом. Не случайно с трех соблазнительниц, с трех ведьм-прорицательниц (роскошные пластические работы трех актрис были отмечены Дипломами), которым поверил Макбет, начинает набирать силу маятник зла.
Зло разорвет изнутри и Макбета, и леди Макбет (отменные актерские работы Андрея Воробьева и Виктории Проскуриной, впрочем, тут вообще сложно было выделить кого-либо – все важны). Их окровавленные руки – это только внешний образ погружения во тьму мук.
Преступление в русском понимании есть уже наказание. Оно терзает мучительнее любого суда. Ведьмы поселяются в утробу. Выгрызают сердце и печень (помним, как прилетающий орел выклевывал печень у прикованного Прометея). Прорицательницы меняют сознание, и мираж становится реальностью для героя (это подметила Ольга Галахова, член жюри). Макбет тоже приковал себя ко злу, а потому тени убитых (здесь они, появляющиеся на фоне реальной стены кажутся больше человеческого роста) – это и есть его прометеевские «орлы», явные образы терзаний.
Историки сохранили нам знание, что в древние времена искусство изображать и искусство писать представляли собой некоторое единство: знаковый характер письменности (клинопись) был не менее изображения связан с пиктографией (письмо рисунками). Сергей Федотов нечто подобное проделал с текстом Шекспира: он не психологизируется, не трагедизируется, а изображается, осязается. Он выбрасывался во вне из актерского нутра: он выкрикивался, выплевывался, выхаркивался вместе «с кровью»; он выпаливался, орался, надсаживал глотки. Слово в спектакле визжит, голосит, скандируется, заменяется змеиным шипением ведьм. И оно же взлетает в небо – вместе с душами, покидающими тела…
Суровая хватка Федотовым (за горло) Шекспира, иерархическое увеличение героев-фигур, подчиненность текста и смысла языку пространства, взорвало и амфитеатр. Эстетический катарсис возможен. Вот, он случился с нами на спектакле театра «У Моста»… Но неистовство его будет здесь, в Вологодском кремле, ограждено крепкими стенами христианской архитектуры. Никакие границы не рухнули. Театр есть театр. Храм есть храм. А в человеке они иногда и сходятся…
Капитолина Кокшенева