20.05.2022
«Игра со вседозволенностью, страхом и смехом»
Погрузиться в атмосферу спектакля «КАРАМАЗОВЫ» Сергея Федотова представляется возможным ещё до начала действия благодаря тёмным декорациям, одиноко ждущим актёров. «Как-то мрачно», – слышится справа. «По-достоевски», – мгновенно возникает мысленный ответ.
Зрители занимают свои места, свет гаснет, и начинается что-то невероятное, с первых секунд захватывающее твою душу. «КАРАМАЗОВЫ» – это вообще про душу. Про борьбу внутри каждого героя. Это игра со вседозволенностью, страхом и смехом.
В непростую историю семьи Карамазовых погружаешься сразу же: действие начинается у старца Зосимы, духовного наставника Алёши Карамазова. Фёдор Павлович Карамазов решает найти управу на старшего сына Митю, попутно пытаясь выказать отцовскую любовь то среднему сыну Ивану, то младшему – Алёше. Духовный суд, к сожалению Фёдора Павловича, не состоялся, и он возвращается в свой мир борьбы за право жить так, как он хочет, – «в скверне». Скверны здесь и отношения между отцом и сыновьями, скверна любовь, скверне подвергается и вера. Зато герои эту скверну признают и называют её «карамазовской». Мотив «жить по-карамазовски» сопровождает всё сценическое действие.
Зритель, словно Алёша Карамазов, покорно сидит, наблюдает за всем происходящим, слушает истории братьев и становится частью повествования. «Никто не говорит правду» – здесь правду показывают. Причём такую, какой её задумал сам Фёдор Михайлович. Это поистине настоящий Достоевский, сложно написанный, сложно поставленный, сложно сыгранный. Достоевский, после которого не знаешь, как жить дальше. Достоевский, после которого происходит катарсис.
Вот на сцене сидят Алёша, Иван и их отец. Ничего не говорят. Герои молчат, но их характеры видны даже с последнего ряда. А вот появляется Митя – тоже молчит. Вдумчиво смотрит. Тяжело дышит. У Сергея Федотова даже молчание притягательно. И оторваться не можешь.
Истории героев тоже истинно карамазовские: все они пытаются вырваться из мира скверны и жить по-другому. Вечная борьба каждого героя сложна и многогранна. Для визуального создания противоречивых настроений используются световые решения: тени, полутени, красное или белое освещение. Музыкальное сопровождение иногда исчезает, а иногда становится громче актёрского голоса. И в этот момент герой должен перекричать всех, чтобы его услышали. Донести свою мысль, свою правду. Напряжение нарастает, и герой оказывается всё ближе к пропасти.
Пропасть Алёши – в вере. Он верует, видит лучшее в пьющем отце, в честолюбивом брате. Но когда уходит в мир иной его духовный наставник Зосима, вера Алёши становится шаткой. Пропасть Мити – в страсти и ярости. Он чересчур вспыльчив везде: и в любви, и в принятии решений. Грозится убить отца, не скрывает своих чувств. Хотя просто ищет спокойствия. Казалось бы, из карамазовщины выбирается Иван, уезжая из поместья, но дорога вновь приводит его домой после таинственной смерти отца. И вот самый практичный и рассудительный Иван лишается своего же рассудка.
Сцена пропасти Ивана – пожалуй, самое достоевское во всех «КАРАМАЗОВЫХ». Визуальное повествование переплетается с душевной коллизией героя. Он не верует в бога, в дьявола. Но его же мысли сводят его с ума. Тонко, искусно и поистине страшно. Иван теряет твёрдую опору своих убеждений, а зритель видит мистического чёрта, повторяющего все движения за Иваном и убеждающего, в том числе и нас, в том, что чёрт есть в душе каждого. Эта сцена – та самая изящная мистика, за которую влюбляешься в театр «У Моста».
«КАРАМАЗОВЫ» открываются несостоявшимся духовным судом, а завершаются настоящим – Митя погряз в скверне, Алёша сменил монашеский наряд на обычный костюм, а Иван полностью потерял связь с реальностью.
Строки Достоевского воплотились в жизнь рукой Федотова – «по-карамазовски».
Валерия Симпатова