16.12.2021
Другой берег: «Гроза» А.Н. Островского в театре «У Моста»
Ставить классику сегодня – известный риск, задача сложная, но благородная. Тем более, если речь идёт о постановке, способной избежать навязчивой «модернизации» – погружения проблематики пьесы в современный контекст – метода, столь излюбленного современными режиссёрами.
Но пыль современности, оседающая суетностью повседневных забот и вещей, не та благородная патина, что со временем покрывает ювелирную работу мастера, заставляя последнюю и тогда – играть новыми красками. Пыль эту смоет, например, дождь, пусть и льющийся «условно», но прямо на подмостки. И гроза, пронзительный крик, удалой босяцкий или аристократический жест – погружают нас в пространство «того» мира ловчее, нежели буквальное изображение героев и ситуаций былых времён, перенесённых в XXI век.
Вот здесь и начинается мистика, если угодно, работа «машины времени». Не поставить «по-современному» классику, но сделать классику современной. Да, так и подходит к работе Сергей Федотов, художественный руководитель театра. В скрупулёзном исследовании костюма (удивляет используемый реквизит), в организации сценического пространства (всегда обладающего смысловой глубиной), в скульптурности характеров героев (потрясает работа актёров!) – творческий метод режиссёра и уникальность «У Моста».
И в постановке «Грозы» театр верен своим традициям. Пьеса эта непростая, проблемы её столь «типичны», что тем сложнее подобрать нужные слова и жесты, однако оставим разбор литературоведам и критикам. Хочется говорить, по горячим следам, о сцене, о деталях.
С. Федотов, как кажется, нашёл удивительное режиссёрское решение для постановки проблемы «сакрального», глубоко интимного вопроса, поднятого Островским в пьесе, вопроса о любви и свободе.
Присмотримся и увидим: на сцене два мира, буквально, – город Калинов (с его условностью, лицемерием и ложью), старенький сгоревший приход, ворота… но, вместе с тем, на сцене (тот столь недосягаемый фон!) – река Волга, другой берег, сама Природа. Та Природа, которая у Ф. Тютчева «…знать не знает о былом» – чистая, далёкая и бесконечно родная. Замечателен тот берег, вознесённый над пространством, где разворачиваются порой столь смешные, а порой и горькие, пронизанные густым апокалипсическим настроением (актёры этим искусством владеют!), события. Там тот Сад, о котором грезит Катерина, там то «нигде», куда сбежали Кудряш и Варвара (при условии настоящей любви, конечно)... Сама Природа, в конечном счёте, и есть тот перпетуум-мобиле, которого в городе, увы, Кулигину не найти (и как радуется Бабошин-Кулигин грозе!).
Куда бежать Катерине, когда рушится мир, когда увещевания юродивой грозят «гиеной огненной» и заела Кабаниха? К другому берегу, к другому, и после – пронзительный монолог и признанье, и шаг. Нет никого ближе Катерины к тому, другому берегу, быть может – только чудак-изобретатель. Нет, я не совсем прав, нужно быть честным, всё же у каждого героя прогремела своя гроза, каждый – пускай лишь и на мгновение озарённый внутренним светом, но был искренним. И в этой вспышке «…мы смутно сознаем / Себя самих – лишь грёзою природы» (Ф. Тютчев). И на нас пал отблеск молний.
Два мира на сцене. Гроза. И заворожённый зал – тоже берег, другой. И из «третьего пространства», может быть «зеркала» сценического фона (если позволим себе быть искренними и любить), уже из зала, как раскат грома, гремит: «Бр-р-раво!»
Николай Мусеев