08.11.2024
Человек – это звучит гордо!
Пермский театр «У Моста» вернулся. И это уже само по себе прекрасно. На самом деле такое ощущение, что нальчикский зритель радовался этому обстоятельству как таковому, даже не особо вникая, что же театр покажет на этот раз. С вашим покорным слугой, во всяком случае, так и было.
Не только, впрочем, нальчикский – поклонник пермского театра из Ставрополя (тот, что не водит машину) едва узнав, что «У Моста» снова выступает в Нальчике, посадил супругу за руль, прыгнул на пассажирское сиденье и прибыл в столицу КБР, чтобы два вечера подряд восседать в первых рядах Музтеатра. В первый вечер – чтобы посмотреть «На дне» Горького, во второй – «Собачье сердце» Булгакова. Кое-кого, кстати, показ именно в такой последовательности навёл на изрядные подозрения, но об этом позже.
Этот почти пятисоткилометровый марш-бросок во имя Мельпомены главный режиссёр театра «У Моста» Сергей Федотов оценил по достоинству: выйдя по традиции перед спектаклем на сцену, чтобы поприветствовать почтеннейшую публику, он представил ставропольского гостя, рассказал драматическую историю его путешествия в трудных погодных условиях, после чего заставил показаться зрителям под их бурные продолжительные аплодисменты.
И ещё одно важное замечание сделал режиссёр: в «У Моста» всё и всегда исключительно «по классике». Никаких тебе новомодных веяний и расшаркиваний перед разного рода меньшинствами. Как бы некоторые столичные деятели не агитировали, но гоголевский Хлестаков не будет ни переодетой женщиной, ни существом третьего пола. Более того – декорации «На дне» остались мхатовскими – ровно такими, как на премьерном показе пьесы в 1902 году. Ваш покорный слуга специально проверил – в оригинале декорации описаны практически один в один такими же, какими их увидел нальчикский зритель в тот промозглый осенний вечер, вплоть до окна по правой стороне. Даже нары прибиты там же, где предполагал Горький. Всё, что позволил себе пермский театр – «сломать четвёртую стену» с помощью палитры запахов, добавив с этой целью в мусор на полу свежий лук. Федотов даже спросил: пахнет? И был очень доволен, услышав от сидящих в первых рядах, что да, пахнет и ещё как!
Сергей Федотов не случайно возносит на верхотуру Актёра (персонаж Василя Скиданова) над происходящим. Там он выглядит и произносит свои пафосные сентенции почти, как на сцене, к тому же там очень удачно проходит трос, который он иногда использует в качестве балетного станка, а однажды даже пробует на роль удавки (хотя вешается в итоге в другом месте).
Назвать «На дне» пьесой остросоциальной – всё равно, что назвать хирургический скальпель ножиком: будет вроде и верно, но истинной глубины совершенно не отразит. Мрачный и беспросветный мир ночлежки – то пространство, в котором окажется зритель, и из которого он, изрядно озадаченный, вырвется, спустя два акта. Персонажи же так там и останутся: в ночлежку ко времени описываемых событий превратилась половина страны, поскольку социальных лифтов режим не предусматривал, в силу чего простому человеку, прямо по Высоцкому, «вниз сподручнее было, чем ввысь». В нашем случае это «вниз» превратилось в приговор. Собственно, отсюда и название.
Можно, впрочем, понимать слово «дно» и в социальном разрезе: как метафору, принятую для обозначения дна общества. Суть от этого не меняется: нам показывают несправедливость, как она есть. Почти все здесь больные, обиженные и опустившиеся. В персонажах бывший аристократ, спившийся Актёр, слесарь Клещ с больной женой, продавщица пельменей Квашня, вор Васька, несчастная Настя, спившаяся в 24 года и не расстающаяся с книжкой про любовь. Относительно приличные люди тоже есть, только они гораздо хуже. Мысль, высказанная Эмилем Золя в романе «Чрево Парижа» (такое же дно, только парижское), вполне прослеживается и здесь: «Ну и сволочи же эти приличные люди!». В этот мир является новый постоялец Лука, который внезапно открывает персонажам глаза на самих себя, выступая в роли «внутреннего голоса» и пытаясь сподвигнуть каждого к тому, чтобы от «дна» оттолкнуться и попытаться «всплыть». Задача эта заведомо проигрышная, но достойная уважения. Хотя есть в этом постоянном желании всех пожалеть и нечто унижающее, а человека необходимо не жалеть, а уважать. Так считает один из персонажей пьесы: Лука, мол, искренне жалеет людей и врёт им, однако Человеку нужно не сострадание, а одно лишь уважение, а ложь – она для рабов и господ.
Персонажи, впрочем, ещё не всё. То, что показывают героев люди вполне живые, которые пропускают все страдания сквозь себя и проживают всё на сцене прямо у тебя перед глазами, как-то упускаешь из виду. Но стоит только об этом вспомнить, как пьеса начинает восприниматься совсем по-новому. К тому же, актёры театра «У Моста» театралам уже хорошо знакомы, потому сочувствуют им, как родным. Да они такие и есть, особенно Карим Шанибов, который играет в пермском театре уже давно, и которого нальчикский зритель видел в каждом спектакле. В этом он играл Татарина.
А если представить, сколько сил и энергии эти люди тратят в ходе игры – даже переживать за них начинаешь – им же завтра ещё в «Собачьем сердце» играть!
Асхат Мечиев
Портал «Кабардино-Балкарская правда»