07.03.2023
А ТЕПЕРЬ ПОВЕРЬ МНЕ: ЗВЕРЬ – ЭТО Я
Видимо, с тех времён, когда умы массового зрителя захватил кинематограф, чертой театрального искусства стала обращённость в прошлое. Действо на сценах переносит в сюжеты классики былых эпох, в события давней истории. Даже сюжеты современности в театре увидишь нечасто, и уж совсем исчезающее – редко драматурги и режиссёры заглядывают в будущее.
Тем удивительнее выглядит «Зверь» – постапокалиптическая (!) пьеса петербуржцев Михаила Гиндина (псевдоним Гинряры) и Владимира Сенакевича. Ну а для пермского режиссёра Сергея Федотова, основателя и бессменного руководителя «единственного в России мистического театра» «У Моста», на излёте Перестройки «Зверь» стал первым спектаклем-вехой.
Написанная в сумрачные 1980-е годы, эта история переносит зрителя в мир, опустошённый ядерной войной. Но «Зверь», по крайней мере в пермской постановке, по своей атмосфере безмерно далёк от привычного кино-постапокалипсиса. «Безумный Макс», «Одни из нас» или даже отечественная «Эпидемия» – всех их роднит дух вестерна, чувство свободы и героизма в мире, полном угроз. Так что и не ясно уже, была цивилизация благом или оковами, без которых пришла новая жизнь.
«Зверь» не таков: вопреки названию, в его мире нет чудовищ страшнее барсука, а «зверь, который загрыз человека со стёклами на глазах» представляется существом почти мистическим – все боятся его, но никто не видел своими глазами. Нет здесь опасностей и от людей – потому что и самих людей нет, разве что их наследство вроде неразорвавшихся снарядов.
Мир «Зверя» – это не злая вольница: среди руин и брошенных вещей погибшей цивилизации главные чувства – одиночество и потерянность. По тёмной огромной Земле, питаясь корешками да корой, бродят Отец, Мать и Дочь, одетые в лохмотья, говорящие невнятно, без волос на головах и (видимо, результат радиационных мутаций) покрытые серебристой, чуть флюоресцирующей кожей. Они – весь уцелевший мир, и в их невнятной перепуганной речи, в неловких объятиях, в наивных вопросах Дочери – вся нежность, любовь и забота мира.
Отец и Мать встретились уже после катастрофы, но не помнят, каким был мир до неё. Зато свято чтут заветы «человека со стёклами на глазах», который учил, что надо искать других людей и размножаться. Вот только ещё он учил никогда не ходить за горы, а потому хотя с тех пор уже выросла Дочь, в исхоженной вдоль и поперёк долине путники по-прежнему одиноки. Пока однажды им не встречается Зверь – с точки зрения Отца, опасное чудовище, которое пожирает людей. Однако поймав Зверя и посадив его на верёвку, люди замечают, что его «лапа» – почти такая же, как нога у Дочери; его «морда» подозрительно похожа на лицо, и только кожа его розоватая, а на «башке» растёт роскошная длинная «шерсть». Зверь быстро осваивает речь: он много знает о мире, и став домашним животным у этой странной троицы, учит своим знаниям людей, а мечта его – понять, каким был мир раньше.
Однако не случайно Отец носит каску образца вермахта, а дочь, желая произвести впечатление, является с кастрюлей на голове. Звери – уроды людей или люди – уроды зверей? Граница между Зверем и Человеком остаётся нерушимой, и постапокалиптических странников ждёт за горами финал, куда более безысходный, чем гибель…
«Зверь» был написан и поставлен в прошлую эпоху перемен. Но вопросы, которые поднимают его авторы, их тревожные пророчества и предостережения всё так же актуальны и в 2023-м. Сложно не впечатлиться и актёрской игрой. По словам Федотова, прототипами его героев были душевнобольные: первый актёрский состав в работе над спектаклем посещал психиатрическую больницу, а зрителями одной из генеральных репетиций были её доктора.
Выходя из тёмного зала, невольно радуешься свету ламп, городскому шуму, лицам людей, и тому, как много этих людей вокруг ходит... Такой эффект, на мой взгляд, и должен оказывать настоящий постапокалипсис.
Илья Буяновский (Москва)