08.06.2017
«Три сестры»: Нет огня взаперти
То, что пьеса Чехова «Три сестры» написана про Пермь – один из любимых мифов нашего города. Этой легенде находят как подтверждения, так и опровержения. Но худрук театра «У Моста» Сергей Федотов своим спектаклем утверждает, что действие происходит именно в Перми. А, впрочем, это совсем не важно. Важна жизнь и страдания героев в провинции. И с отражением этого у нового спектакля Федотова проблем нет.
Почти сразу после премьеры в Перми в конце мая, театр «У Моста» повезет своих «Трех сестер» на международный фестиваль «Мелиховская весна», который проходит в музее-заповеднике Антона Чехова в селе Мелихово (Московская область). Как говорят в театре, сначала планировался всего один показ, но билеты на него разошлись так быстро, что организаторы «Весны» попросили назначить еще один. Ажиотаж можно понять – все-таки премьера постановки великой пьесы от режиссера и театра, прославленных бережным отношением к классике и умением раскрывать ее дословно, следуя букве и духу автора.
«Три сестры» не обманывают ожиданий. Это скрупулезное, подробное перенесение на сцену чеховской пьесы, в лучших традициях психологического театра, в подобающих костюмах и декорациях (вернее – в декорации). На эту постановку можно смело водить школьников, когда по программе проходят Чехова.
Из-за незначительных, почти незаметных сокращений текста, идет спектакль, как и полагается «Трем сестрам», долго – три часа. И всего с одним антрактом – перед последним из четырех действий. По такому поверхностному описанию можно подумать, что постановка утомительная и скучная. Да, новая работа Федотова тяжелая, но не в физическом, а в моральном смысле – из-за того, как в дословности, ярко и подробно показаны муки чеховских героев.
Семья Прозоровых мается, мечтает и надеется уехать в Москву из некоего губернского города. Они никак не могут вырваться из него. Эту замкнутость Федотов, всегда выступающий в своих спектаклях еще и как сценограф, усиливает тем, что все действие происходит в одной комнате. Видно, что он выстроил ее по ремарке из самого начала пьесы: «В доме Прозоровых. Гостиная с колоннами, за которыми виден большой зал». Только здесь все немного наоборот – гостиная большая, а за колоннами небольшой зал, за витражом которого видна не то улица, не то сад. Эта красивая комната (как и город в целом) становится ловушкой.
В замкнутом пространстве чувства и желания тлеют, словно угли. Показывается это «тление» необычно. Режиссер доводит почти до крайности прием, когда герои чеховских пьес говорят, но не слышат друг друга. В этом варианте «Трех сестер» они и не стараются быть услышанными. Артисты практически все слова проговаривают в зал, почти не работая с партнерами, даже не глядя на них. Они словно погружены в себя и свои мысли.
Обособленность подчеркивается еще и тем, что, актеры постоянно встают в красивые, но картинные, деланные позы, из которых и произносят свои речи. Как ни странно, это не выглядит неуместно. Наоборот, такая форма подачи оказывается органичной и естественной. Из-за нее большинство высказываний героев о жизни, судьбе, счастье и прочем превращаются в личные, выстраданные монологи, становятся очень пронзительными ие ощутимыми. Немного перефразируя известную цитату Чехова, можно сказать: люди здесь просто говорят, и видно, как в душах у них свершается трагедия, которой невозможно не сочувствовать.
Эффект возникает, конечно, благодаря актерской игре, она на высоком уровне. Часть персонажей не меняется за весь спектакль, другие, наоборот, сильно изменяются, причем не в лучшую строну. Самый яркий представитель первого типа– Чебутыкин в исполнении Владимира Ильина. Это забавный, еще крепкий, но совершенно опустившийся старик, которого выела изнутри провинциальная праздность. Через весь спектакль проносит умилительную ничтожность искренне любящий супругу Кулыгин Ильи Бабошина. Неизменными, но очень яркими остаются Тузенбах (Василий Скиданов) и Соленый (Лев Орешкин). Их противостояние построено на контрасте: Тузенбах – наивный оптимист, Соленый – до мрачности серьезен, и оба в своих крайностях немного смешны. Почти не меняется и подполковник Вершинин. Его играет артист Егор Дроздов, внешне он еще довольно молод, чтобы изображать таких героев, но все же показать влюбленного старшего офицера царской армии ему удается неплохо. Именно Вершинин произносит в начале спектакля слова, обозначающие место действия – город он называет Пермью, большую реку Камой, ссылается на уральский климат.
Развиваются (если это можно назвать развитием) лишь характеры трех сестер, их брата и его жены. В первом и последнем действии это очень разные люди. Милый «ботаник» Андрей (Андрей Воробьев) становится раздавленным жизнью неврастеником, его супруга Наташа (Мария Новиченко) из робкой и стеснительной девушки преображается во властную мегеру. Сами сестры, точно сыгранные Алевтиной Боровской (Ольга), Анастасией Перовой (Мария) и Екатериной Красногировой (Ирина), из молодых, энергичных, полных жизни и мечтаний девушек, перевоплощаются в уставших, почти обессиленных женщин.
Этот путь к перемене Сергей Федотов очерчивает еще одним сценографическим приемом – второе и третье действия проходят в тягостном полумраке, освещенном лишь несколькими свечами. В ремарке ко второму действию пьесы у Чехова так и написано «Нет огня». И его действительно нет большую часть спектакля, только отсвет городского пожара мелькает в начале третьего действия. Этот мрак – мощный символ того, где находятся герои. Нет огня в доме Прозоровых, нет огня и в душах его обитателей. Жизнь в губернском городе, названном здесь Пермью, почти затушила его. Надежда лишь на то, что его снова разожжет такая желанная Москва.
Последнее действие сильно отличается от других. После полумрака предыдущих, комната кажется очень светлой. И она пуста, лишена мебели. Военные покидают город, а сестры пытаются покинуть комнату. И в этой пустоте происходит множество эмоциональных «взрывов», до конца раскрывающих боль героев. Самый сильных из них – заключительные слова, короткие монологи сестер, которые они произносят, поддерживая друг друга, не давая упасть от тяжести всего навалившегося.
Слова героинь, снова строго ремарке и тексту, сопровождает музыка. Сергей Федотов подобрал для этого «Прощание Славянки». Может показаться, что марш– не самая подходящая мелодия для столь лиричной, пронзительной сцены. Но он удивительно гармонирует с тем, что говорят сестры и лишь усиливает их слова о том, что надо жить дальше. Так получается, что за всей болью и мраком все-таки есть огонек, не до конца погашенный жизнью взаперти.
Григорий Ноговицын