09.03.2015
СТРАЖДУЩИЕ ДУШИ: ГОЛОСА из БЕЗДНЫ
Слухи о том, что постановка хороша, летели впереди театра. Когда в программе фестиваля «Золотой витязь» этот спектакль показывали на малой сцене Театра Армии – а в зале этой «малой сцены» шестьсот мест! - все страждущие попасть не смогли. Не вместились! И администрация Театра Армии волевым порядком просто прекратила «доступ к телу»: директор главного армейского театра вышел к публике перед закрытыми дверями и сказал, что, увы, больше никого не впустят, потому что зал уже разрывается. И при следующем показе в столице в уютный зал Театра ГИТИСа, еле втиснулись все желающие. А после спектакля публика долго аплодировала стоя, несколько раз вызывала артистов, и крики «Браво!» и «Молодцы»! были достойной наградой великолепному театру, артистам и режиссеру.
Пыльные, грязные, выщербленные, трухлявые доски, из которых сооружено то, что очень условно может быть названо мебелью. Качающиеся нары. Грязный, немытый, из грубых досок стол. Драные, вытертые, пыльные занавеси вместо дверей. А если есть двери, так скрипучие и болтающиеся на петлях. Замусоренный пол. Драные и мятые одежды хмурых, нервных людей, с испитыми, сумрачными, плохо вымытыми физиономиями. Ощущение всеобщей крайней нужды и всеобщего безнадежного, безвыходного запустения – и в быту, и в душах. Осколки, обломки человеческих судеб. Людской мусор, осевший на дно. Пермский театр «У Моста» представляет очередную премьеру – по пьесе «На дне» Максима Горького, в режиссуре и сценографии своего художественного руководителя Сергея Федотова.
Ставя ту или иную пьесу, Федотов максимально бережно относится к тексту автора. Берясь за классику, он не рвется её «осовременивать», «модернизировать». Но он ищет в тексте нечто такое, что стало бы «нашей», «сейчасной» человеческой историей. «Я расскажу вам притчу, о тебе и обо мне, о каждом из нас!» – впрямую Федотов такое не декларирует, но именно это происходит в его спектаклях и произошло в постановке «На дне»: отклик живейший и внятный и горячий в сердцах ныне живущих россиян. Федотов, даже в постановках по самым «актуальным» пьесам, избегает прямых социально-политических высказываний. В спектакле по пьесе «На дне» – едва ли не лучшей у Горького – Федотов сделал несколько звуковых вставок: фонограммы выступлений самого «буревестника Революции». Они служат своеобразными рефренами-отбивками между «куплетами»-эпизодами. И задают контрастное обострение восприятию давнего сюжета, как бы погружая его в современность: вот что провозвещал автор в своих публицистических выступлениях, и вот как его же художественное творение перекликается с нашей жизнью. Но смыслы и так остры до предела. Истории «никаких», «ничьих» и никчемных людей, жаждущих летать, думающих, что рождены для полета, но жизнью и своими характерами принужденных ползать... и все же рвущихся выпрямиться...
В интерпретации Федотова и его артистов персонажи пьесы выглядят неожиданно: они далеки от привычно-канонического облика. Прежде всего, Сатин (с нарастающей к финалу мощью сыгранный В. Ильиным). Вахлак вахлаком. Сумрачный. Корявый. Но исподволь нескладность сменяется романтическим жестом и взрывным отчаянно-веселым напором. И тонкостью размышлений и высказываний. Федотов хорошо проникает в текст: ведь Сатин, Барон и Актер – «родственные души». Все они подвизались на сцене. И потому для Сатина так трагичен уход Актера (В. Скиданов в этой роли подчеркивает «малахольность», «внебытовизм» художнической природы) – жизнь руками самих людей вычеркивает из себя поэтизм и возвышенный строй души. И Лука странник здесь – совсем не та могучая фигура не то пророка, не то вселенского соблазнителя, не то всемирного утешителя, каким обычно его играют (причем, бывало Луку показывали «крутым», владеющим всеми ухватками опытного пахана.) Здесь Лука сыгран С. Мельниковым как существо слабое, нервное, порой пугливое. Но в нем – как бы против его воли! – звучит чуткое восприятие жизни, людских душ и того, что есть справедливость. Этот Лука, может, и не хотел бы никого «просвещать», да ведь добро, сочувствие и справедливость – вещи объективные, высшие! Сами прорвутся сквозь грязь и просветят думу, и отворят уста!.. В этом спектакле непривычен и Клещ: А. Одинцов не выстраивает памятник неприкаянной идее умелого, но невознагражденного труда. Клещ здесь – поневоле фигура мелкая, ибо его ощущение своей исключительности рвет связи с другими и мельчит его самого. В постановке Федотова хороши… нет, прекрасны!.. все женщины. Манкие, статные, великолепные лицом и телом. Но не удается этому великолепию вырваться из грязи склок, из разочарований. Смесь амбиций, заблуждений, душевной глухоты и лени каждого из персонажей создает ощущение дна в мутном омуте. Жизнь такова, потому что таковы люди – и наоборот. Да, ужасны внешние обстоятельства и чужие происки. Но и каждый несет на себе и свою вину. И монолог Сатина переосмысляется: человек – должно бы звучать гордо!.. да вот не звучит. Но Федотов и его актеры рассказывают истории горьковских персонажей так, что речь идет не о жалости к убогим, а о высшей мере взаимоотношений и человеческого сожительства – уважении к падшим и сбитым с ног. В лучшем смысле слова спектакль «На дне» театра «У Моста» – традиционен. И при этом он открывает многие моменты в пьесе Горького, о которых прежде, мало кто задумывался. Когда исчезли хозяева ночлежки – кто убит, а кто в тюрьме, когда в тюремном затворе оказывается и бузотер-ниспровергатель порядка Васька Пепел – рушится все. Бунтовавшие против давящей «абсолютной» власти Костылева и его жены, – обитатели ночлежки (сиречь, нашего общего мира, в котором мы все вечные странники) разгуливаются до беспределья. Все вдрызг, пьянка, безделье, иступление … Обычно это в постановках по пьесе «На дне» не акцентируется. Вроде бы не педалирует это и Федотов. Но такой смысл финала звучит в его спектакле очень явно и сильно: плохо, когда власть смертельно давит. Но и безвластье – столь же губительно. И как обрести равновесие? И в устроении жизни, и в собственной душе?
Валерий Бегунов, театральный критик
DEЛОВОЙ INТЕРЕС, 12 марта 2015