20.06.2009
Виктор Шрайман о «Калеке с Инишмана»
Театр «У Моста» — уникальное авторское «изобретение» Сергея Федотова. Это театр с необычным репертуаром и узнаваемой оригинальной стилистикой, строящейся на мистическом мироощущении и инфернальном существовании актеров на сцене. И очевидно, что и приглашение режиссеров на постановку в театр Сергея Федотова — это далеко не случайное событие, а особое развитие художественной сверхидеи...
В следующем сезоне театр планирует выпустить очень необычную постановку, спектакль по легендарной пьесе Г. Горина «Дом, который построил Свифт», ее режиссером станет один из самых известных и уникальнейших людей театральной России — Виктор Львович Шрайман. Создатель первого в России авторского Театра — Театра Куклы и Актера «Буратино». Но идея авторского театра — это не единственное совпадение, объединяющее Шраймана и Федотова, режиссеров, по их же собственным словам, ощущающих «кровное родство». Удивительно, но некоторое время назад Шрайман был актером одного из самых известных израильских театров «Гешер», название которого переводится как «МОСТ».
Одним словом, все мистические совпадения и знаки предвосхищают особенную ауру и образ будущего спектакля, в котором, конечно, обязательно появиться и особый инфернальный мир, который умеют создавать только «умостовские» актеры, и куклы...
В конце сезона Виктор Шрайман приезжал в Пермь, смотрел спектакли, знакомился с актерами и делился своими мыслями об увиденном...
«Калека с Инишмана»
Мне сейчас звонила жена... Часто бывает, что я ей отвечаю, что не могу сейчас говорить из-за обсуждений или из-за идущих спектаклей. Но сейчас она позвонила — и я сказал, что не могу говорить по другой причине... Я испытал настоящее потрясение. Ведь на самом деле для этого человек и приходит в театр... Я крайне редко испытываю потрясение, чаще анализирую. В этом случае анализа не получится, потому что на 99,9 процента — это зрительская благодарность за потрясение. Но я попытаюсь все-таки разложить свое восхищение на элементы.
Во-первых, пьеса потрясающая... Эта девка, которая дерется, ее безжалостность по отношению к Калеке. И удивительный разносчик новостей, спаивающий свою мать. И ведь за всей этой грубостью прячется невероятная нежность и любовь. И автора к своим героям, и режиссера, и артистов.
Во-вторых... Начинается спектакль, и я вижу этот остров, вижу, что за окном. Я даже специально не заходил в зал, чтобы сохранить наивное зрительское чувство. И как только я увидел эту среду, это пространство, которое как всегда решено режиссером каким-то чудесным способом. Для меня совершенно непонятно, как на такой маленькой сцене можно все воплотить. И вроде бы интерьер простой: стол, это окно, а за окном чайки, дождь... Но все втягивает тебя как в воронку. И уже понимаешь, что любишь всех этих героев, что следишь за каждой судьбой как за реальной. Это даже не театр, происходит нечто большее, чем искусство.
В-третьих, костюмы — они удивительные. Нет ощущения, что пришел отдельный художник, нарисовал костюмы, мастерские сшили — и все выглядит красиво и мило как из бутиков, но не трогает сердце. А эти живые, ведь как они придуманы, как они работают! Шапка и рукава Патинмайка! Чудный озорной костюм Хелен. Они тоже завязывают историю...
В-четвертых, ансамбль... абсолютно правдивая актерская игра и это при том, что играется сложнейшая история, невозможная в рамках психологического театра, скорей это гротескный театр. Я даже не знаю, как сформулировать жанр... Могу только сказать, что возникают ассоциации с картинами Брейгеля, Босха, офортами Гойи. Артисты играют странных людей. С их странной пластикой и манерой говорить. Удивительно, эта идея как-то распространена на артистов таким образом, что они играют в едином ансамбле. Как Федотову удается это, для меня загадка и тайна. Я очень долго в профессии, я вижу и знаю технологию, но в данном случае понять механизм невозможно. Мне безумно бы хотелось увидеть его репетицию, но что-то подсказывает мне, что и там бы я ничего не смог осознать...
Нельзя не сказать про каждого героя. Грандиозен Бартли Анатолия Жукова, его пластика, его манера говорить не глядя. Видно, что актер не умом, а сердцем, печенками все понял и воплотил, что он знает про героя все. Фантастическая Хелен Марины Бабошиной — с такой энергетикой, умением актрисы играть на грани. Чуть в сторону и мог бы получится ТЮЗ, но нет — все блестяще. Как она реагирует словом, проигрывает оценку факта, воспринимает, отвечает, дерется...
Тетушки (И. Ушакова, И. Молянова)... Я понимаю, что любят Калеку, но как это сыграть... Совершенно потрясающей точкой в конце второго акта становится сцена, где одна из них плачет.
Патинмайк — это совершенная работа Ивана Маленьких, живой человек... Для меня с этой минуты его герой как будто существует в реальности, настолько он правдиво сыгран. Уместны абсолютно все: пьянчужка-мать, и доктор, и малыш Бооби. Режиссер какими-то одному ему известными способами добился такой органики, такой целостности. Актеры, возможно, самим не понимают, как им удается так существовать, в одном ансамбле...
И самое потрясающее, конечно, как придуман Калека. Я таких калек на сцене еще не видел: ремни, соединяющие ноги и руки, превращают его в марионетку. И снова все на грани — чуть в сторону и патология, но у вас все сделано идеально точно.
Это потрясающий спектакль во всем: по целостности, по органичности сочетания всех компонентов: костюм, сценография, звук, ансамбль. Казалось бы, все заложено в пьесе автором, казалось бы, нужно только озвучить текст и все так пойдет само собой. Но это иллюзия, здесь все сделано театром вместе с автором. Пьеса открыта по смыслу, открыта не мозгами, а сердцем, печенками... И мне кажется, это очень христианский спектакль, после которого с человечеством начинаешь мириться...
Театр «У Моста» — уникальный и единственный. Такого театра нет.. Я уверен, спусти меня на парашюте с завязанными глазами в какой-то неизвестный город и подведи к сцене, где начинается ваш спектакль, я сразу угадаю: Театр «У Моста». Он эксклюзивный, у него есть лицо, душа и средства выражения, которые его отличают от других.
Я смотрел сегодня мастер-класс, я поразился, в какой актерской форме все находятся. Какая атмосфера семейственности, как актеры смотрят на своего Мастера. Удивительно, подходишь к театру и слышишь, как начинается распевка. Ведь серьезно, когда ходишь по московским театрам, видишь морг, а не театр... холодные, длинные коридоры, тишина, все актеры сидят со своими текстами. А на репетициях они как псы смотрят на режиссера, вроде как, что ему еще нужно от нас... Это конец театра, всепоглощающий цинизм.
И замечательно, что есть Вы, что есть еще сумасшедшие, творчески наивные, которые могут искренне откликаться режиссеру, как дети служить театру ...
Виталий Силин
«Пермский обозреватель», № 23, 20 июня 2009 г.