23.01.2007
Быть! Непременно быть!..
Да, представьте, Офелия не наркоманка, Гамлет не разъезжает по сцене на «харлее», Тень его отца не плод их общего наркотического бреда, на сцене нет ни ерничанья, ни оргий, ни заигрывания с тинэйджерами в зрительном зале. Вы не верите? Спрашиваете, что же тогда осталось? Отвечу — Шекспир. И его Величество Театр, в котором все мы, как известно, лишь актеры…
Нет, действительно, это по нынешним временам сенсация — сам факт живого дыхания театра, подлинное проживание на сцене, слияние артистов и зрителей, глубокое, метафизическое — все это раритеты сегодня. Когда я рассказывала своим многочисленным знакомым-театралам об этой премьере, многие искренне недоумевали, что могло понадобиться Сергею Федотову в канонической трагедии многовековой давности… Если тот, конечно, не собирался «актуализировать» пьесу способами, о которых я упомянула выше. Вообще, сложилось впечатление, что все театральное сообщество вдруг единодушно решило, что Шекспир сам по себе неинтересен. Неинтересна его философия, его роскошный слог, бушующие на страницах его пьес страсти, — все это прах. Кто это будет смотреть?.. Кому интересен замок Эльсинор? Костюмы эпохи раннего Возрождения? Бои на мечах? Чувства? Бури? Другое дело, если все это щедро присыпать «подсластителями», увешать «рюшами», взболтать, перевернуть с ног на голову — тогда другое дело. Тогда это фестивальный спектакль — актуальное и поучительное зрелище.
Так вот, свершилось чудо — театр «У Моста» подарил свое самое чудесное театральное дитя сезона — версию «Гамлета»…
Зритель захвачен уже в первые мгновения спектакля, когда гаснет свет, и ты не летишь — проваливаешься в туманную мглу дождливой эльсинорской ночи. На сцене действительно идет дождь. Как удалось этого добиться? Уму непостижимо… И когда туман рисует в ледяном воздухе образ Тени Короля, сердце колотится, как много веков назад у стражников замка, Горация и самого Гамлета. Я убеждена, одно из главных завоеваний спектакля и подлинная победа не только Федотова-режиссера, но и художника-постановщика, это Эльсинор. Он живой. Он дышит. Он проглатывает, опоясывает, ворожит, волнует, щекочет, душит — это трудно передать вербально, это нужно увидеть — «паучью сеть» деревянных переходов, галерей, балконов — все это просто создано для тайн, убийств, интриг, любовных воздыханий, страстей, явлений призраков… Он сам — огромный призрак надломленного королевства, в котором гниль проела столько душ. Там и люди — тени, тени самих себя, тени замысла творца — бесплотные, обманутые, обреченные… Люди… Прекрасная Офелия (Анна Агафонова) — это девушка-женщина-дитя такой хрустальной чистоты, такого неземного света… Таких не бывает сейчас, она нездешняя, из параллельных тонких миров, слышно, как трепещет ее ангельская душа, ее сумасшествие разрывает душу, ее любовь больше, чем может вынести ее хрупкое существо — любовь к отцу, к брату, к Гамлету… Когда Гамлет шлет ей свои полубезумные проклятья, в зале — вздохи сочувствия, когда она в своем безумье, подобно солнечному зайчику, невесомая и полная света, напевает песенки, когда потом Королева возвещает о ее кончине, в зале плачут… Игра Анны, созданный ею образ — открытие для театральной Перми и драгоценный подарок любителям прекрасного. Достойна восхищения актерская работа Ивана Маленьких — он играет две роли, убиенного Короля и его убийцы, брата Клавдия. Поразительно прочитано шекспировское рондо — Призрак — Тень умершего Короля, Король нынешний — тень этой Тени, жалкое подобие человека, насекомое, жалящее и плетущее сети так отчаянно и безыскусно, что ловит в них свою душу и жизни — собственную, Королевы, Офелии, Гамлета, Лаэрта, Полония… Он мечется в предсмертной лихорадке, пытаясь собрать воедино то, что давно рассыпалось в прах. Тень отца Гамлета величественна даже в своем нынешнем обличье, она мощнее той, что царствует, она пугает, и так и не угадать, она «дыханье Рая» или порожденье Ада?.. Гипнотической силы образ.
Королева в исполнении Марины Шиловой порой напоминает Гертруду Глен Клоуз в эпохальной экранизации Дзефирелли — настолько она многопланова, настолько парадоксальна, настолько она — Женщина и Королева. Как сплелись в смертельном узле чувства матери, жены, любовницы, жертвы, предательницы, убийцы! Они и задушат ее в финале, они опаснее того яда, что она примет. Их сцена с Гамлетом — поединок темпераментов, личностей, эмоций. Эта схватка мучительна, и наблюдать за ней безумно интересно. Полоний (Владимир Ильин) — комичный «хлопотун», в которого публика влюбляется с первой реплики. Его удивительная пластика, точность интонаций, почти музыкальных, приносят тот подлинный, пряный аромат театра времен Шекспира. В этой связи нельзя не упомянуть о явлении артистов в Эльсинор. До сих пор можно не заметить схожести роскошной декорации не только с замком, но и с «Глобусом» — легендарным шекспировским театром. Разыгрываемые артистами пантомимы и миниатюры филигранны в своей стилистической точности, аутентичности и невообразимо комичны одновременно — это взрыв парадоксальности, это дань некоторой эксцентрике, которая никогда не была чужда театру «У Моста». А как музыкально их представление!
Гамлет… Роль-мечта. Чаще несбыточная. Роль-вызов. Чаще не принятый. Но не в нашем случае. Гамлет Михаила Орлова — это атомный реактор. Таков накал мыслей, страстей, желаний, комплексов, амбиций… Стоит ему лишь выйти на сцену — и неотвратим тот взрыв, что последует после. Безумен ли он или единственный из всех мыслит ясно и лишь играет с рассудком — собственным и тех, кто его окружает, будь то возлюбленная, подкупленные врагом приятели или родная «тетушка-мать»? Его монологи — мантры… Это изощренная форма гипнотического и одновременно интеллектуального воздействия на публику, если угодно, шаманство… Масштаб этой личности огромен, передать его — высшее достижение… и повод для еще одной аллюзии — на этот раз куда более современной. Много сказано о некотором сходстве Михаила с Владимиром Семеновичем Высоцким — на уровне бешеного темперамента, горения, самопожертвования, тотальной самоотдачи. Все это так. Но он иной Гамлет. Схожий по природе — актерской, человеческой, но абсолютно самобытный. Наш. Новый. А дух Высоцкого и правда витает в воздухе, и ему воздают дань его песнями, свечами, зажженными у его портрета. Он не играл Гамлета, он был им, исход трагический был ему предначертан, как и всякому горящему сердцу, дышащему правдой. И ком в горле душит искреннее браво в невероятно лирическом финале, когда воссоединяются души тех, кто страдал во имя любви и правды.. И сердце наполняется верой в такое единение, не в этом мире, так в другом…
И неужели кто-то скажет, что Шекспир устарел? Я твердо верю в шекспировское «быть!» А вы?
Анна Маркова
«Дело и К», № 1 (66) 23 января 2007 г.